Как люди все теряют из-за неумения расставаться с прошлым и нежелания учиться новому
Я вчера дочитала книгу «Дамское счастье» Эмиля Золя из многотомного романа-реки «Руггон-Макары». (Роман-река — это пять или более романов, объединенных одними и теми же персонажами или семействами).
В очередной раз увидела то, как люди совершенно неправильно решают проблемы. И я не про главную героиню, бедную продавщицу из провинции, отправившуюся покорять столицу. Я совсем про другое.
Иллюстрация из «Дамского счастья».
Ситуация — в центре Париже появляется огромный магазин «Дамское счастье». Кстати, прототипом его послужил вполне реальный универмаг «Бон Марше», впечатливший Золя и весь Париж. И, к слову, существующий до сих пор.
«Бон Марше» в XIX веке.
Вокруг него — множество лавочек, которые много десятков лет успешно торговали всякими тканями-шляпами-зонтиками. Но «Дамское счастье» переманивает всех клиентов — потому что там все удобно, красиво, огромный выбор всего на свете, доставка товаров на дом, система возвратов и т.п.
И все эти старые лавки начинают хиреть и разоряться. Хозяева годами мучаются, страдают, некоторые до такой степени, что буквально уходят в мир иной. А я читаю и думаю — «вы все делаете не так» (с).
«Бон Марше».
Как сейчас говорят: «Кризис, это когда закрывается одна дверь, но открывается другая». У мелких торговцев кризис — но они не открывают новую дверь.
Лавочники упорно держатся за старое, тщетно пытаясь конкурировать с огромной фирмой. Продолжают закупать товары, сидят в пустых лавках и ждут покупателей, которые толпами валят в «Дамское счастье».
«Бон Марше».
Но ведь это же бессмысленно. Да, старая жизнь кончилась. Да, трудно принять то, что как раньше уже не будет. Но это не повод для многолетней агонии. То же «Дамское счастье» могло стать для них отличным источником дохода.
Товары «Бон Марше».
В этот магазин ежедневно стекаются тысячи людей из всего Парижа и всей Франции. Поток людей в этой части города — просто бешеный. Значит, потенциальных клиентов — множество.
Лавки Парижа.
Можно, например, открыть кафе или лавку сладостей, кофейню, ресторан и т.п. Какие-то мастерские по ремонту обуви, украшений, фотоателье (да, фотографии тогда уже появились). Дамы будут хотеть запечатлеть себя в новом наряде — и при этом поток их на вашей улице бесконечен.
Фотосалон в Париже, XIX век.
Да, надо будет чему-то поучиться новому — но эта овчинка стоит выделки.
Или вот еще один способ дохода — в магазине тысячи продавцов, многие из которых снимают жилье — им можно сдавать комнаты в своих лавках. Там же в универмаге еще куча экипажей для развозки товаров, лошадей, повозок — можно торговать фуражом, сделать бистро для доставщиков, еще что-то.
Доставщики «Бон Марше».
Можно, в конце концов продать лавку и уехать в провинцию — и там уже стать законодателем мод, потому что ты из Парижа, столичная штучка.
Французская лавка.
Ну или уехать в Россию и устроиться гувернером или гувернанткой в богатом семействе — на французом у нас был большой спрос. Или открыть ту же лавку или кафе, но на Невском — народ валом пойдет, французский шарм.
Пассаж, Невский проспект — и французское кафе.
А самый апофеоз глупости — история дяди главной героини. Когда-то он на доходы от лавки купил дорогое поместье в красивом месте.
Ферма во Франции.
Когда начинаются проблемы, он продает это поместье за большую сумму денег и вливает в свой бизнес — закупает новые ткани, которые буквально гниют, потому что спроса нет.
Хотя можно было сделать ровно наоборот — продать лавку и влить эти деньги в поместье, превратить в мини-отель или ферму — нанять крестьян и устроить пасеку какую-нибудь или сыр делать.
Поместье во Франции.
Но нет, он теряет и лавку, и поместье. Потому что у него тугие стереотипы мышления — я торговал тканями и буду торговать. Потому что не хочет перепрофилироваться и открывать новые двери. И совершенно напрасно — для него это все очень плохо кончилось.
В общем, я в очередной раз поняла, что надо уметь прощаться с прошлым и начинать новую жизнь. И только тогда ты выплывешь — потому что часто прошлое тянет на дно…
Моя страница в Контакте: Кунсткамера Натальи Трубиновской
