О целомудрии нашего народа и настоящей любви
Я уже писала, что сейчас перечитываю «Живые и мертвые» Константина Симонова. «Сильные люди — тоже слабые. Но они умеют скрывать слабость». И замечаю интересные вещи, которые раньше не видела.
Например, вопросы половых отношений. В этой книге не только женщины, но и мужчины отличаются редкостным целомудрием. Да, они живые люди, они думают об этом. И не только думают, но иногда даже и делают.
И даже есть какие-то бабники. Но эти бабники тоже по нашим временам так вообще ни о чем — в их жизни было всего несколько женщин.
А у остальных, которые не бабники, вообще буквально одна женщина в жизни.
Синцов и Серпилин.
И если с ней что-то случается, как с женой главного героя Синцова, то даже мертвой он не может ей изменить со случайной медсестрой. Буквально встает с кровати и уходит. Только по-настоящему полюбив другую женщину, Синцов смог преодолеть этот барьер.
И вот как-то так читаешь и понимаешь, что не было раньше вот этого всего бурного, даже у мужчин. Люди встречались, влюблялись, женились — и в жизни реально были всего одна женщина и всего один мужчина.
Маша, жена Синцова.
Кстати, сейчас только поняла, что Симонов хотел этим сказать. Что война стала трагедией и поэтому тоже — потому что сломала эту схему. Потому что многие мужчины и женщины лишились своих любимых людей, и им пришлось начинать все заново, уже с болью в душе. Уже с надрывом.
И что настоящая схема именно эта — когда в жизни есть только один мужчина или одна женщина.
Можно, конечно, сказать, что это всего лишь книги, но книги все же отражение реальной жизни. И в жизни старшего поколения я примерно такое и наблюдала. Когда встретились и полюбили друг друга на всю жизнь, и не было ни у того, ни у другого никакой искушенности.
Интересно, что в повести «Девчата» Бориса Бедного тоже есть рассуждения на эту тему. Илья в книге был как раз бабником.
И вот, полюбив Тосю, вдруг понимает, что сделал в свой жизни что-то не то:
«Ему и смешно было немного, что Тося, при всей своей бойкости, на
проверку оказалась такой зеленой, и мужскому самолюбию его льстило, что он у нее самый первый, первей некуда, и в то же время Илья как бы укор себе
почувствовал в этом Тосином признании.
Его кольнула вдруг непривычная, совсем еще не обжитая им зависть к Тосе, к тому, что она только-только начинает взрослую свою жизнь, а он уже поколесил, поколобродил в этой жизни больше, чем надо. Собственная опытность, которой раньше он всегда гордился, обернулась теперь для Ильи грязной своей стороной.
Илья вдруг остро пожалел, что ничего в прошлом нельзя переделать и
никогда уже не вычеркнуть ему из своей жизни ни горемычной Анфисы, ни других девчат — лишних, случайных, ничуть ему, если толком разобраться, не нужных».
Понимаете, искушенность именно поворачивается грязной стороной. Не знаю, как это выразить. Лучше одна большая настоящая любовь, чем много маленьких отношений ни о чем, которые ничего не дают твоей душе.
Как-то я прочитала фразу, что прикосновение к варежке, которая надета на руку любимой девушки, дает гораздо больше счастья и удовольствия, чем самые изощренные ласки нелюбимой. Ну вот, смысл в том, чтобы найти такого любимого человека, и его ласки тогда становятся совсем уж неземным блаженством.
А все остальное суррогат. И поэтому вот эти понятия о целомудрии, которые мне раньше казались смешными и устаревшими, вдруг стали поворачиваться другой стороной. И теперь понимаю — да, для души нужна настоящая любовь. А удовольствия тела без души — это все не то…
Про Тосю и Илью и их отношения я писала в заметке «Семь самых умных женщин советского кино. Тося, «Девчата».
Моя страница в Контакте: Кунсткамера Натальи Трубиновской
